До сих пор на страницах интернета идут споры о потерях русской армии в Первой мировой войне.
Из Википедии:
по разным источникам погибло русских солдат и офицеров:
775 369 – ГУ Генерального штаба Русской армии, 3.10.1917;
855 268 – ЦСУ СССР, 1925;
1 300 000 – Н.Н.Головин, 1939;
1 700 000 – данные западных источников.
А ведь потери русских – это наши деды, прадеды, их братья, погибшие или искалеченные в горниле войны, так мало известной современному читателю.
Забытая война унесла большое количество жизней наших с Вами родных, о которых, к сожалению, мы почти ничего не знаем. Исследование родословной обычно не ведет вглубь столетий. Редко кто знает хорошо историю своего рода, в котором наверняка есть и герои той Великой Войны.
Уважаемый читатель! Хочется поделиться с Вами неожиданно открывшимися мне эпизодами Первой мировой войны – событиями 100-летней давности.
В книге Эдуарда Александровича Верцинского есть страницы, касающиеся военной службы моего деда, а значит и лично меня. Скорее всего и Вас, уважаемый читатель, потому что в рядах воинов той войны сражались с большой вероятностью и Ваши далекие родственники.
Первая публикация об этих событиях «К 100-летию Первой мировой войны» – в рубрике «Образование и наука» от 24.12.2015.
К сожалению, откликов на статью не было.
Исполняя свой долг перед памятью моего деда, его командира и боевых товарищей, воинов лейб-гвардии 2 стрелкового Царскосельского полка, решилась продолжить тему той малоизвестной войны. Тем более ответственность за чудом найденные архивные документы и материалы книги лежит на мне.
Прощальный приказ
26 сентября 1916 года боевой командир моего деда Эдуард Александрович Верцинский простился с полком:
«В течение года и восьми месяцев войны я имел честь командовать лейб-гвардии 2 стрелковым Царскосельским полком. За это время пережито совместно много славных боевых дней, память о которых ни у кого из нас никогда не изгладится.
Мне особенно приятно отметить, что в тяжелой ответственной должности командира полка на войне я себя всегда чувствовал легко, так как был уверен в дружной и от всего сердца работе всех чинов полка. Редкая доблесть, самоотвержение, безконечная храбрость и добросовестность во всем были отличительными свойствами и постоянными спутниками Царскосельских стрелков.
Передавая непосредственное командование полком, приношу всем г.г. офицерам, классным чинам и подпрапорщикам полка мою искреннюю и глубокую благодарность за постоянное содействие и помощь в управлении полком. Всем молодцам героям стрелкам – сердечное спасибо.
Уверен, что в будущих боях полк еще не однажды покроет себя неувядаемой славой и честно и доблестно послужит Царю Батюшке и дорогой нам Родине до победного конца над врагом.
Да хранит Господь Бог доброе имя Царскосельских стрелков во веки.
Отъезжая сего числа для принятия штаба Гвардейской стрелковой дивизии…».
Бои за Квадратный лес
Из воспоминаний Верцинского, начальника штаба Гвардейской стрелковой дивизии:
«1 октября, в 6 ч. 30 м. утра, после производства взрывов в приготовленных подкопах Лейб-гвардии 2 Стрелковый Царскосельский и Лейб-гвардии 4 Стрелковый Императорской Фамилии полки дружно бросились в атаку и, несмотря на сильный огонь немцев, овладели намеченной для атаки северо-восточной частью Квадратного леса, захватили два пулемета и пленных.
Несмотря на все виды ураганного огня немцев до пламеметов включительно и ряд их упорных контратак, северо-восточная часть Квадратного леса осталась за Лейб-гвардии 2 Стрелковым Царскосельским полком. Насколько интенсивен был бой можно судить по тому, что полком было за 1 октября израсходовано 8000 ручных гранат. Потери немцев были громадны. Потери гвардейских стрелков выразились в 11 офицеров и 1127 стрелков, из них убито 3 офицера и 160 стрелков».
Мой дед уцелел в этом страшном бою и за отличие был награжден Георгиевским крестом 2-й степени.
Верцинский в своей книге вспоминал: «В течение более месяца Гвардейская стрелковая дивизия вела ряд упорных боев, понесла весьма значительные потери, совершенно расстроилась и в сущности не достигла никаких видимых результатов.
Ряд повторных атак предписывались свыше стратегическими соображениями, имели целью удержать значительные силы противника в этом направлении и лишить его возможности переброски части сил на другие фронты.
Все это должно было быть достигнуто ценою значительно меньшей крови. Надо признать, что атаки велись шаблонно, без достаточной продуманности, без тщательной подготовки и с недопустимой суетливостью и поспешностью.
В частности, глубоко уверен, что, если начальство проявило бы больше инициативы и чуткости, то Лейб-гвардии 2 Стрелковый Царскосельский полк в ночь, с 30/31 августа, овладел бы Квадратным лесом, к тому времени еще недостаточно укрепленным, что несомненно оказало бы весьма существенное влияние на весь ход дальнейших атак.
Бывшие в полку порыв и общая уверенность в успехе не были своевременно использованы».
Унтер-офицер Богачов
С боями под Квадратным лесом связано следующее воспоминание Верцинского из жизни полка.
В бою был ранен осколком гранаты в голову унтер-офицер Богачов. Падая и обливаясь кровью, он обратился к начальнику разведки: «Простите, Ваше Высокоблагородие, я не Степан Богачов, a Василий, беглый каторжник!»
В команде разведчиков он служил с первого года войны, отличался выдающейся расторопностью, безукоризненной исправностью по службе и большой личной храбростью. За боевые отличия имел несколько георгиевских крестов.
Когда в 1915 году в Царское Село, в Царский питомник собак, командировали несколько стрелков для дрессировки собак для военных целей, то старшим выбрали Богачова, как исключительно надежного стрелка.
Однако оказалось, что он действительно был сослан на каторжные работы за убийство во время драки, как он объяснял, защищая брата. Когда началась война, он с каторги бежал. После долгих мытарств добрался домой в одну из северных губерний, переночевал. Взял отцовский паспорт на имя Степана Богачова, подчистил, изменил год рождения и уехал на фронт. Поступив добровольцем в полк, он примерной службой заслужил общее уважение и любовь.
Беглого каторжника обязаны были немедленно арестовать, но в виду безупречной службы его эвакуировали с ранеными с указанием – никому о прошлом не говорить и немедленно сообщить, в какое санитарное учреждение он попадет.
В октябре во время кратковременного отпуска в Петрограде Верцинский подал докладные записки инспектору пехоты, Великому Князю Павлу Александровичу, и Шефу полка, Великому Князю Дмитрию Павловичу, прося их ходатайства.
Опасаясь, что Богачова могут арестовать, командир разыскал его в Петрограде в одном из лазаретов. Ободрив раненого, пообещал полное заступничество и в случае каких-либо осложнений велел немедленно звонить по телефону. 22 ноября в ставке Верцинский доложил об этом случае Государю Императору.
Вскоре было получено повеление о Высочайшем помиловании унтер-офицера Богачова, который после лечения вернулся в родной полк.
Залечивая раны
19 октября гвардейские стрелки отошли в корпусный резерв. Верцинский в своей книге вспоминал, как обучали и готовили стрелков к решающим сражениям следующего года.
Упорные бои за Квадратный лес указали, что недостаточно уметь пользоваться ручной гранатой, но еще должна быть особая согласованность во взаимодействиях группы бойцов с гранатами. В связи с этим офицеры полка во главе с капитаном Агаповым, разработали и в учебном городке практически проверили тактику гренадерского боя. Выработанная и утвержденная инструкция была разослана в части дивизии и получила широкое применение. Под начальством капитана Агапова были учреждены учебные курсы гренадерского боя, на которых готовились инструктора для частей дивизии.
Для прапорщиков, прибывших без достаточной теоретической и практической боевой подготовки, были при штабе дивизии сформированы учебные курсы.
Шла подготовка унтер-офицеров в учебных командах, велись специальные занятия с маршевыми ротами укомплектования.
«Так Гвардейская стрелковая дивизия, залечивая полученные в боях 1916 года раны, укомплектовывалась, всесторонне обучалась и во всеоружии готовилась к предстоящей весенней кампании 1917 года, долженствовавшей быть решительной на всех фронтах.
Однако судьба готовила армии тяжелые испытания с нового малоизвестного фронта. Неожиданно разверзлась революция и смела все те основы, на которых зиждилась армия, развратила и разложила ее.
Старая русская Императорская армия перестала существовать. Ее нет. Но сохраним для будущих поколений воспоминания о былой доблести армии и будем верить, что дух ее никогда не угаснет в русском народе», – так закончил свою книгу офицер Генерального Штаба генерал-майор Эдуард Александрович Верцинский.
Судьба генерала
Боевые записи и воспоминания генерала спустя 100 лет нашли своего неожиданного читателя. Десятилетия спустя внучка одного из его стрелков, не имея специальных знаний, отважилась прикоснуться к военной истории.
При работе над книгой я прониклась глубочайшим уважением и почтением к боевому командиру моего деда.
Мой дед умер 33-летним в селе Петропавловском (ныне с. Сара Кувандыкского района) в 1922 году от тифа. Уцелевший в жестоких сражениях Первой мировой и гражданской войн он не дождался рождения моей мамы.
Мне было радостно от того, что командир полка, в котором воевал мой дед, уцелел. Я не сомневалась, что как-то более или менее удачно сложилась жизнь Эдуарда Александровича Верцинского в эмиграции. Свидетельство тому – опубликованная им в 1931 году книга боевых записей и воспоминаний «Из мировой войны».
В поисках более четких фронтовых фотографий я нашла в интернете биографию Верцинского.
Дворянин. В 1900 году окончил Николаевскую академию Генерального Штаба. Участник русско-японской войны. Русский генерал-майор. В 1923 году уехал в Эстонию. В эстонскую армию не взяли из-за незнания языка. Жил случайными заработками, в том числе торговал луком. С 1925 года был агентом Северного страхового общества. Возглавлял Союз гвардейских стрелков в Эстонии. После присоединения к Советскому Союзу прибалтийских государств в сентябре 1940 года арестован. 17 апреля 1941 года расстрелян в Ленинграде,
Известие о расстреле боевого командира моего деда меня глубоко потрясло. В бывшей северной столице с ее блестящим императорским двором и отборными войсками Лейб-гвардии был расстрелян, как враг народа, генерал-майор Эдуард Александрович Верцинский. Русский патриот, передавший нам как эстафету свои воспоминания о пережитых событиях Великой Войны. Эстафету былой беззаветной доблести и отваги российских войск. Героизма наших с Вами дедов и прадедов…
Верцинский писал свою книгу не для женского чтения, а для будущих историков Великой Войны. Но вызовет ли у них сердечное сочувствие судьба расстрелянного 68-летнего генерала? И уж никак не мог думать он, что в XXI веке внучка одного из его стрелков будет проливать горькие слезы, оплакивая трагическую гибель доблестного командира.
Три года войны
После трех лет жестокой войны людские ресурсы России подходили к концу: в 1917 году в армии состояло более 7 миллионов человек, за войну выбыло из строя также свыше 7 миллионов солдат и офицеров. Призыву подлежало не более 1400 тысяч человек, что в лучшем случае обеспечивало армию пополнением еще на год войны. Однако и вражеские державы уже полностью исчерпали запасы живой силы.
Казалось, не было таких тягот и преград, которых не преодолел бы русский солдат. Голод и недостаток оружия и боеприпасов, полчища вшей и казнокрадство тыловых паразитов, облака ядовитых газов и окопная грязь не могли поколебать изумительную стойкость бойцов Великой Империи.
Единственной напастью, оказавшейся непреодолимой преградой для армии, стала подрывная деятельность внутренней оппозиции.
Социальные потрясения 1917 года нанесли смертельную рану стройной армейской структуре. Более года после Февральской революции длилась агония некогда мощного организма вооруженных сил.
Распропагандированные солдаты и большинство офицеров перестали ощущать себя членами единого сообщества защитников Родины. В огне зарождавшейся гражданской войны исчезли славные полки, а вместе с ними и вековые традиции российской армии.
«Записки кирасира»
Чтобы почтить память погибших боевых товарищей –гвардейцев-кирасиров, в советской России в условиях репрессий писал бывший князь Владимир Сергеевич Трубецкой свои воспоминания. Во время обыска его сын успел спрятать несколько отцовских тетрадок в шароварах младшего братишки. Так, без начала и конца, дошли до нас «Записки кирасира».
Из воспоминаний расстрелянного в 1937 году В.С. Трубецкого:
«Царя наши солдаты видели частенько и на маневрах в Красном Селе, и на смотрах. Солдаты видели, как при появлении царя менялись лица у самых важных и гордых гвардейских начальников, вдруг превращавшихся из надменных господ во взволнованно-почтительных государевых слуг.
Царское могущество, внушаемая полковым батюшкой, вера в божественное начало царской власти (ибо царь считался «помазанником Божьим»), все это, конечно, не могло не действовать и не волновать темную солдатскую массу, оторванную от деревни, а в результате являлась наивная, но искренняя преданность старых гвардейских кадров их верховному вождю.
И странно думать теперь, что именно эти-то кадры – преданные и политически надежные – в первую же голову брошены были в огонь мировой войны.
Когда в феврале 1917 года находившийся в Петрограде запасной батальон Лейб-гвардии Преображенского полка первым примкнул к восстанию, «Преображенского» в нем, кроме погон и петлиц, уже ничего не было: настоящие старые кадровые преображенцы к этому моменту уже полностью исчезли с лица земли.
За два с половиной года мировой войны полк чуть ли не трижды менял весь свой людской состав, совершенно растеряв старые надежные кадры, так что взбунтовавшийся запасной батальон состоял в 1917 году уже из людей случайно собранных отовсюду».
Государь и Гвардия
17 апреля 1917 года, в полковой праздник, комитет лейб-гвардии 2 стрелкового Царскосельского полка постановил отметить «великий день мирового праздника Интернационала» 1 мая по новому стилю. Прекратили огонь и выставили над окопами красные плакаты с надписями: «Сегодня праздник Интернационала», «Стрелять не будем», «Из окопов к нам не ходите», «Парламентеров не принимаем». Оркестр при этом исполнял «Интернационал» и «Марсельезу».
В тот же день Государь, находящийся под арестом в Царском Селе, записал в своем дневнике:
«Невольно вспомнился праздник 1-ого и 2-ого стрелковых полков; но никакие гласы человеческие и трубные не огласили сегодня стен Большого дворца.
Из дневника императора Николая II.
«18 апреля /1917 г./. За границей сегодня 1-е мая, поэтому наши болваны решили отпраздновать этот день шествиями по улицам с хорами музыки и красными флагами… Погода как раз
испортилась ко времени этого чествования – пошел густой мокрый снег!..».
За три года войны через погрязшие в окопной жиже фронты прошло огромное количество людей. Миллионы их погибли и были покалечены.
Напряжение внутри страны росло. Большинство достойных, помнивших о чести солдат безвылазно сидели в окопах. В отдаленных же от фронта городах обосновались наспех одетые в военную форму, вооруженные, весьма сомнительные в моральном отношении люди, легко поддающиеся на антиправительственную агитацию…
Таковы страницы трагической истории Великой Войны. Велика и наша ответственность перед светлой памятью дедов и прадедов, героев той далекой войны.
Вострикова Раиса Михайловна, ст. преподаватель ОГАУ